Глобальная революция в геологии и энергетике может начаться в Казахстане. И это не шутка или преувеличение. Разработанная командой стартапа NeuronOil аналитическая система позволяет повысить успешность бурения и подбора геолого-технических мероприятий в нефтегазовом секторе с 60% до 95%, что позволит сэкономить отрасли десятки миллиардов долларов. Но даже это меркнет перед вероятностью настоящей революции в энергетике. Доработанные алгоритмы и формулы NeuronOil позволяют начать поиски природного водорода, который теоретически может стать основным энергоресурсом нашей цивилизации на целые столетия. О своем пути в бизнесе, консервативности нефтегазовой отрасли и первых зарубежных проектах редакции ER10 Media рассказал обычный казахстанский юрист и фаундер NeuronOil Асылан Жумагалиев.
Следите за развитием казахстанского стартап-движения в рубрике “100 стартап-историй Казахстана” — совместном проекте ER10 Media и Astana Hub. Мы рассказываем о достижениях казахстанских стартапов и показываем наиболее яркие проекты. Среди героев — участники Astana Hub, а также создатели других инновационных технологических продуктов и сервисов. Все материалы доступны на казахском, русском и английском языках.
Бизнес на металлоломе
— Асылан, расскажите, как вы попали в бизнес? Это было случайностью или вы мечтали стать предпринимателем и шли к своей цели?
— Пожалуй, это было дело случая. Долгое время я трудился наемным сотрудником в государственном и частном секторах. Занимал различные позиции, в том числе работал управляющим компании. Но однажды, когда я жил в Жанаозене, мы с коллегами ездили по месторождениям, и я увидел огромные груды металлолома — сотни тысяч тонн. Тогда я задался вопросом, почему его никто не складирует и не реализует. Оказалось, что весь этот металлолом загрязнен радиоактивной окалиной. На вопрос, почему нельзя очистить, мне ответили, что это невозможно сделать. 40 лет ведущие институты разрабатывали разные способы очистки, но ни у кого это не получилось. Дело в том, что, согласно требованиям законодательства, вы не можете захоронить радиоактивный металлолом. Необходимо его очистить от радиации. Только потом радиоактивный материал можно захоронить, а металлолом необходимо вернуть в хозяйственный оборот. Но технологии очистки нет, поэтому компании ежегодно платили большие экологические штрафы и уже к этому привыкли.
— И вы решили, что сможете решить эту проблему?
— Я решил попробовать. Я читал литературу, тщательно изучал вопрос, даже привез из Украины в Казахстан бывшего руководителя администрации Чернобыля, который когда-то руководил дезактивацией территории. Он неделю изучал вопрос, смотрел свалки и заявил, что не сможет помочь. Слишком тяжелое загрязнение. Металлолом был покрыт 3-4-сантиметровым слоем радиоактивной окалины, которую не брали никакие средства и методы очистки.
И тут я вспомнил, как моя бабушка чистила посуду от накипи. Она нагревала чайники на огне. Потом ложкой отстукивала и окалина отпадала. Нужно было попробовать нагреть металлолом. Но как? Ставить в степи промышленную печь было очень дорого. Но я нашел решение. Будучи в Сургуте, я узнал, как местные нефтяники нагревают трубы с замерзшей нефтью при помощи авиатурбин. С этой идеей я предложил компаниям помощь, но полтора года ответственные лица крутили пальцем у виска и говорили: “За 40 лет лучшие умы не смогли этого сделать, а ты куда лезешь? Ничего у тебя не получится”. Но все-таки я смог их уговорить. Мне сказали: “Вот тебе 10 тонн металла. Если не сможешь очистить его за смену, больше не приходи”. Я сумел найти турбину, технику и рабочих. Мы собрали установку и начали эксперименты, нагревая металлолом. В итоге мы смогли выполнить работу. Это стало моим первым бизнесом, который я открыл на заемные деньги. На меня посыпались заказы, компания стала быстро расти, предполагалось, что стоимость контрактов превысит миллиард тенге, но некоторым людям это не понравилось и меня вытеснили с этого рынка. Впрочем, благодаря этому бизнесу я сумел заработать неплохие деньги, на которые я смог запустить стартап NeuronOil.
Случайности неслучайны
— Как вам пришла идея стартапа NeuronOil? Снова удачно сошлись звезды?
— Да, идея снова пришла случайно. В Актау я сидел за столом с одним геологом. Ему позвонили с работы, и он расстроился. Я начал его спрашивать, что случилось. Он ответил, что разведочная скважина оказалась пустой. Мы разговорились. Оказалось, что при существующих технологиях успешность разведки в нефтегазовой отрасли составляет 50-60%. Компания бурит 10 скважин, и если в 5-6 из них есть нефть или газ, то это считается отличным результатом. Найденные там ресурсы окупают геологоразведку. А бурение “сухих” скважин списывается в убытки. Это многие миллионы долларов, выброшенные на ветер. Я начал спорить с геологом. Мне показалось это нелогичным. У нефтяников достаточно денег, неужели они не могут разработать более совершенные технологии, чтобы минимизировать убытки? Оказалось, что все смирились с таким “золотым” стандартом и никто не стремится что-то менять.
— Вы подумали, что сможете решить эту проблему?
— Почему бы и нет. Я начал смотреть информацию, читать литературу по этой проблематике. Я изучил существующие технологии и симуляторы. Оказалось, что геологи делят участки на так называемые кубы с площадью поверхности один гектар. И вот практически наугад на таком большом участке они бурят одну скважину. Я осознал, что эту технологию можно усовершенствовать. Далее в одной статье я прочитал, что теоретически за единицу расчета можно брать не куб, а соединения скважин. Понимание того, что можно вести расчеты другим образом, подтолкнуло меня к дальнейшему пониманию проблемы. Действительно, если одна технология достигла своего потолка, значит, необходимо применять что-то новое.
— И вы решили посмотреть на проблему с другой стороны? Но ведь у вас нет профильного образования.
— Конечно, как юрист, я ничего не понимал в формулах и расчетах. Через знакомых я нашел профессионального геолога и показал ему статью про соединения скважин. Его первая реакция была крайне скептической. Но я его все-таки уговорил изучить возможность применять другие технологии. Через два месяца он с удивлением сказал, что новая методика расчетов может сработать. Вот так начался наш стартап NeuronOil.
Повысить точность геологоразведки
— В чем заключается идея вашего продукта?
— Мы разработали алгоритмы и формулы, которые на основании исторических, геологических и других данных позволяют повысить точность бурения и подбора геолого-технических мероприятий до 95%. Если учесть, что бурение каждой скважины стоит от $1 до $15 млн, представьте, какие суммы смогут сэкономить компании.
Примечание редакции. Мировой рынок геологоразведки углеводородов по итогам 2023 года оценивается в $60 млрд.
— Почему ваша технология такая точная? В чем секрет?
— Высокая точность достигается за счет того, что у нас другая единица расчетов — не куб, а скважина. Мы можем условно “поставить” виртуальную буровую на любой точке месторождения и посчитать вероятность найти углеводороды именно в этом месте. Мы можем посчитать процент жидкости, прикинуть процент воды и нефти.
— А где вы берете данные для расчетов?
— У каждого недропользователя есть эти данные — суточные данные по добыче, месячные эксплуатационные рапорты, отбор проб и так далее. Загружая эти данные в алгоритмы, мы можем спрогнозировать наличие ресурсов в конкретном месте.
— Условно говоря, вы можете приехать в чистое поле где-нибудь в Атырауской области и сказать, что в этой точке есть углеводороды?
— Не совсем так. Наша технология наиболее эффективна на уже разрабатываемых месторождениях, так называемых brownfields. Там есть много исторических данных, которые значительно облегчают анализ. На совершенно новых участках – greenfields – тоже можно работать. Мы можем дать прогноз, провести разведочные бурения и по мере получения результатов дорабатывать свою модель для достижения максимальной результативности.
Также мы осуществляем оптимизацию системы заводнения. Наши алгоритмы помогают оптимизировать насосы, чтобы они не мешали друг другу, а возможно, даже помогали. Благодаря этому мы можем снизить обводненность до 12%. На одной из скважин добывалось 98% воды и всего 2% нефти. Мы смогли снизить обводненность до 86%. Соответственно, если раньше качалки добывали тонну жидкости, то там было 20 литров нефти. Теперь этот показатель поднялся до 140 литров. Этого удалось достигнуть путем перенастройки работы насосов.
— Получается, что ваш стартап — это правильные алгоритмы.
— Да, машинное обучение. Да, я собрал команду, которая создала и обучила специальные алгоритмы.
Дальше только рост
— На каком этапе сейчас находится ваш стартап?
— Мы уже вышли на рынок и заключаем контракты. Но скажу сразу, что услуги технологических стартапов сложно продавать, у нас очень длительный цикл сделки. Тем более что нефтегазовая отрасль сама по себе очень консервативная. Когда приходишь в компанию и говоришь о 95% успешности разведки, тебе не верят. Долго приходится доказывать, выходить на пилотные проекты. Все это занимает много времени. И вот сейчас мы вышли на первые контракты и самоокупаемость. Дальше только рост.
— Какие проекты вы сейчас реализуете?
— Сейчас мы запускаем пилот в Аргентине. Но там очень сложный проект — месторождение со 125 пластами залегания нефти. Мы впервые столкнулись с чем-то подобным. Есть еще один проект в Казахстане. С двумя потенциальными клиентами мы обсуждаем запуск пилотов. Были контакты с Ираном, но в связи с нестабильной ситуацией они пока поставлены на паузу.
— У вас есть конкуренты?
— В мире мы конкурируем с такими крупными нефтесервисными компаниями, как Schlumberger, Halliburton и другие. В основном все компании пользуются их решениями, которые как раз и обеспечивают 50-60% успешности.
— То есть ваш продукт более совершенный.
— В техническом плане, да.
— Крупные компании не хотят купить вашу технологию?
— Был момент, когда я устал от недоверия рынка и даже хотел продать технологию компании Schlumberger, но они отказались. Сказали, что у меня классный продукт, но они покупают только долю на рынке. Один менеджер мне заявил, что если мы займем в Казахстане долю в 5%, они придут ко мне с предложением. Если мы займем 5% в мире, то они придут с предложением, от которого мы не сможем отказаться.
— Есть планы стать международным единорогом?
— Да, конечно. Не зря мы намереваемся выйти на рынок Аргентины и заявить о себе. Мы уверены в своей технологии, и бизнес по геологоразведке углеводородов уже функционирует и приносит деньги. Теперь настало время сосредоточиться на новом проекте.
Водородное будущее
— Да, насколько я знаю, вы готовите еще более перспективный продукт в “зеленой” энергетике.
— На данный момент мы разрабатываем технологию разведки природного водорода. И здесь тоже сыграл роль его величество случай. В одной компании, где мы работали по пилотному проекту, другая команда демонстрировала свой проект по гелиевой разведке месторождений нефти и газа. Мы подружились с этой командой и решили сотрудничать.
— Почему именно природный водород?
— Известен случай, произошедший в Мали. Там в 80-е годы искали воду и бурили скважину. Тогда один рабочий с сигаретой подошел к колодцу и произошел хлопок. В компании испугались и законсервировали скважину. В 2011 году местный бизнесмен расконсервировал ее и взял оттуда пробы. Оказалось, что в них содержание водорода на уровне 98%. Теперь стало понятно, что существуют залежи природного водорода, хотя раньше считалось, что это невозможно. Поэтому никто его не искал. Но сейчас стартапы по всему миру начинают искать природный водород — в США, Австралии, Франции и других местах. Даже Билл Гейтс вложил $90 млн в один проект. Но все они ищут залежи при помощи старых технологий: при помощи сейсмики, электроразведки, геохимии и др. Я подумал, что наши алгоритмы, формулы и возможности гелиевой разведки помогут нам гораздо быстрее и эффективнее найти источники природного водорода.
Примечание редакции. По данным Геологической службы США, в недрах земли может находиться около 5 триллионов метрических тонн геологического водорода. Всего нескольких процентов природного топлива может хватить для удовлетворения всего прогнозируемого спроса в течение 200 лет. Сегодня более 40 крупных компаний ведут активные поиски геологических месторождений водорода. За прошедшие 3 года их количество выросло в 4 раза.
— Получается, что на сегодняшний день водородное направление у вас пока экспериментальное?
— Я бы не говорил, что оно экспериментальное. Мы уверены, что наша технология работает. Просто пока мы ее не опробовали на практике. Сейчас мы обращаемся в Министерство науки и высшего образования РК и крупные вузы, чтобы совместно провести полевые испытания и попытаться найти природный водород в Казахстане.
— Вашему стартапу нужны инвестиции?
— По водородному проекту нам бы очень пригодились инвестиции для проведения полевых работ. К сожалению, я не думаю, что в Казахстане найдутся люди, готовые вложиться. Потому что проведение полевых испытаний на одном месторождении обойдется примерно в $5 млн. И это только для проверки и доработки алгоритмов. Поэтому мы пытаемся сейчас договориться с государственными структурами. Там есть понимание и заинтересованность, но пока непонятно, найдутся ли средства.
Водородная революция в энергетике начнется в Казахстане?
— Как вы могли бы сформулировать миссию стартапа?
— Каждый мой проект заточен на то, чтобы не только менять рынок, но и быть инструментом для рынка. А с водородом я хочу не поменять, а перевернуть рынок. Потому что природный водород — это самый дешевый и самый чистый источник энергии. При сжигании водорода образуется только чистая вода. Сегодня себестоимость килограмма произведенного водорода составляет $7. При добыче природного ресурса его себестоимость составит $1-$1,2. Я хочу, чтобы промышленная добыча водорода, которая перевернет энергетику всего мира, произошла у нас в Казахстане.
— Как вы вдохновляетесь для бизнес-решений? Какие книги читаете, какие фильмы смотрите?
— Когда меня интересует какая-то тематика, я начинаю читать всевозможную литературу по ней. В основном это научные статьи. Книги по бизнесу и психологии я не читаю.
— Как вы прокачиваете бизнес-навыки?
— Я прошел акселерацию Google for Startups в Astana Hub. До этого акселератора я был далек от мира стартапов. Я даже не понимал, как можно запускать бизнес не на свои деньги, а на средства инвесторов. Во время акселерации я смог глубоко погрузиться в мир стартапов и вынести много полезного.
— Какой спорт вы могли бы ассоциировать со своим характером?
— Сложно сказать. Наверное, шахматы верхом на коне во время кокпара. Я всегда глубоко вникаю в тему, продумываю действия, но потом стремительно выполняю задуманное и никогда не останавливаюсь.
— Целеустремленность помогает в бизнесе?
— Конечно. Когда я полтора года выпрашивал радиоактивный металлолом, чтобы опробовать свою гипотезу, мне все говорили: “Остановись, в тебя никто не верит”. Со стартапом NeuronOil я пробиваю дорогу седьмой год, вложил $1 млн для найма команды, разработку алгоритмов и только сейчас выхожу на коммерциализацию. Я мог бы несколько раз сдаться за это время. Главная трудность во всех моих проектах — излишняя консервативность нефтегазового рынка. Здесь неохотно принимают новые идеи. Очень хотелось бы увидеть больше доверия рынка.
