Из маленького стартапа вырастить «единорога» – об этом сегодня мечтают все государства Центральной Азии, создавая венчурные фонды и принимая программы поддержки бизнеса. Однако, сегодня мы не можем похвастать своими аналогами Amazon или Tesla, а доминирование США, Европы или Китая в сфере IT и высоких технологий кажется незыблемым. По мнению Председателя Ассоциации венчурного капитала Узбекистана Дилшода Зуфарова, скромные результаты связаны с неразвитостью венчурного рынка и разобщенностью в действиях стран Центральной Азии. Он уверен, что наш регион может вырастить своих «единорогов», но для этого необходимо объединить усилия всех государств. В чем отличия венчурных рынков Узбекистана и Казахстана, почему узбекские стартапы не идут работать в нашу страну, могут ли проекты из ЦА конкурировать на международном уровне и зачем нашим государствам нужны совместные проекты – об этом и многом другом Дилшод Зуфаров рассказал редакции ER10 media.
– Расскажите про венчурный капитал в Узбекистане – на какой стадии развития он находится, в чем его особенности и проблемы?
– Скажем так, культура венчурных инвестиций и финансирования стартапов в Узбекистане пока только зарождается. Это первое. Второе – для того, чтобы венчурный рынок стабильно и быстро развивался, необходима поддержка государства, как ключевого игрока. Сегодня госструктуры начали осознавать, что без их поддержки будет невозможно создать в стране сильные технологические стартапы. Поэтому мы видим, как правительство начинает обращать внимание на стартап-движение и предпринимать определенные действия. Например, недавно открывшийся государственный венчурный фонд UzVC переходит в активную фазу. Надеемся, что скоро мы увидим плоды этой работы. Главное, чтобы формат взаимодействия государственного фонда со стартапами был выстроен таким образом, чтобы он не стал конкурентом для частных венчурных игроков.
Пока рынок венчурного капитала в Узбекистане достаточно небольшой. Я бы сказал, что этот сектор пока только формируется. По моим оценкам, размер рынка составляет примерно $20 млн. В основном превалируют инвестиции в финтех-стартапы, образовательные проекты и медицинские технологии.
– Почему превалируют именно эти направления?
– В Узбекистане сегодня работает около 47 банков, а финансовый рынок достаточно развит и понятен населению. Поэтому на первом месте у нас финтех-проекты.
Популярность образовательных стартапов проистекает из двух причин. Во-первых, в культуре узбекского народа есть твердая установка о необходимости дать образование своем детям. Во-вторых, еще не везде в стране есть широкополосный интернет, зато мобильное покрытие уже хорошее. Поэтому приложения для смартфонов достаточно популярны и востребованы в плане получения знаний.
– Много ли в Узбекистане венчурных инвесторов?
– Сегодня в стране действуют несколько венчурных фондов: государственный UzVC, корпоративные Uzcard Ventures и Aloqa Ventures, частный Semurg VC и еще около 5-6 зарубежных представительств из Юго-Восточной Азии, Европы и Казахстана, которые системно работают на территории Узбекистана.
Также стоит упомянуть, что в прошлом году открылся первый клуб бизнес-ангелов, в который входят индивидуальные инвесторы. Они готовы предоставить стартапам по $10-15 тысяч каждый, а при объединении взносов их инвестиции могут превысить $100 тысяч.
– Много ли стартапов сегодня в Узбекистане? Соответствует ли венчурный рынок потенциалу стартап-движения?
– Я бы сказал, что количество стартапов гораздо больше, чем рынок венчурного капитала. Общий размер запрашиваемых и требующихся инвестиций для развития проектов многократно превышает объемы предлагаемого капитала. Сегодня в Узбекистане действует примерно 800 стартапов, половина из которых находятся на стадии проработанной идеи без пилота. 25% находятся в предпилотной стадии или имеющие пилот, но неуспешный. Оставшиеся 25% – это действующие и развивающиеся проекты.
– Какие ошибки допускают стартапы из Узбекистана?
– Из-за того, что рынок стартапов еще молодой, то и фаундеры не всегда ориентируются в текущей обстановке. Первое, узбекским стартапам пока не хватает глобального мышления. Да, в Узбекистане живет более 34 млн человек, и это солидный рынок. Но стартапам нужно выходить на международные просторы, чтобы действительно построить крупный и успешный бизнес. Второе, основателям компаний необходимо знать английский язык и, возможно, русский тоже. Это позволит легче привлекать капитал и масштабировать проекты. Третье, у фаундеров не хватает культуры и знаний для привлечения капитала.
– Есть ли в Узбекистане прорывные проекты, которые «выстрелили» на мировом рынке?
– Конкретно прорывных проектов очень мало, буквально можно пересчитать на пальцах одной руки, но и они пока на стадии развития. Еще один момент – талантливые ребята переезжают в другие страны и становятся частью зарубежных проектов. Это в общем неплохо, но хотелось бы, чтобы такие моменты становились частью громкого пиара для стартап-движения Узбекистана.
– Давайте вернемся к роли государства в развитии рынка стартапов. Как вы видите его поддержку, в чем она могла бы заключаться?
– Смотрите, с одной стороны у нас есть 800 стартапов – им нужны инвестиции, знания, поддержка и продвижение. С другой стороны – пока еще довольно слабый венчурный рынок, который не способен перекрыть потребности проектов. Если пустить все это на самотек, то никакого развития не будет. На этом этапе действительно очень важна поддержка государства – не только стартапам, но и венчурному рынку, чтобы создать баланс и благоприятные условия для развития.
– Расскажите, какие вы видите ключевые различия рынков венчурного капитала и стартапов между Узбекистаном и Казахстаном?
– В целом, я считаю, что в Казахстане культура и стадия развития венчурного рынка впереди. Корпоративные и частные фонды, а также чиновники больше осознают и понимают важность венчурного капитала для развития инновационной экономики страны. Также в Казахстане немало активных бизнес-ангелов. Если глобально сравнить Казахстан и Узбекистан в этом вопросе, то мы увидим, что разница не очень большая.
– А могли бы вы сравнить качество стартапов в наших странах?
– Этот вопрос довольно сложный. Дело в том, что в Узбекистане я сталкиваюсь с совершенно разными стартапами. А вот проекты из Казахстана, которые приходят к нам – это уже отборные проекты, прошедшие первичную фильтрацию. Поэтому, мне сложно сравнивать. Но в целом могу сказать, из-за того, что в Казахстане не очень большое население, а соответственно и рынок, ваши стартапы чаще имеют глобальное мышление и заточены на выход за рубеж. Из этого логично вытекает то, что казахстанские стартапы больше тяготеют на зарубежные рынки, чем узбекские проекты.
Казахстанцы чаще рассматривают рынок Центральной Азии, как единый, не разделяя страны. Плюс есть инфраструктурные моменты, ведь, например, тот же МФЦА заточен не только на Казахстан, а на весь регион. Это работает и дает результаты.
Сразу скажу, что это белая зависть. И я очень хочу, чтобы узбекские стартапы тоже научились мыслить глобально. И мы активно их к этому призываем.
– На какие рынки чаще всего стремятся выйти узбекские стартапы?
– Наши проекты чаще всего стремятся выйти на рынки Азии и Ближнего Востока. Фаундеров интересуют: Пакистан, Сингапур, Индонезия, ОАЭ, Арабские эмираты и другие государства этих регионов. Эти страны ближе по языку и культуре узбекским стартаперам. Также, до конфликта России и Украины было стремление выйти на рынок РФ, но сейчас по известным причинам компании не хотят там работать.
– Скажите, а могут ли стартапы из Узбекистана и Казахстана конкурировать с европейскими и американскими проектами? Все мы знаем, что западные проекты легко могут привлечь огромные инвестиции и опытные кадры.
– Думаю, что на данном этапе наши проекты не могут конкурировать с западными стартапами. Это просто разный уровень. Во-первых, в западных странах чуть ли не с детского сада развивают предпринимательский дух. Во-вторых, венчурный рынок в США и Европе намного больше рынка стартапов. Там инвесторы стоят в очереди за проектами, а у нас наоборот стартапы не могут найти деньги на развитие – средств просто не хватает на всех. Даже на уровне менталитета – у нас к стартапам часто относятся пренебрежительно. На Западе все иначе. Там быть стартапом – это авторитетно, сам фаундер гордится своим делом, а близкие его поддерживают.
– Слышал такое мнение, что казахстанские стартаперы часто не отдаются полностью своему делу. Например, пытаются совмещать основную работу и собственное дело, из-за чего проект терпит неудачу. Как с этим обстоят дела в Узбекистане?
– Да, у нас похожая ситуация. Приходят стартаперы, у них горят глаза, они хотят работать. Но все-таки очень мало ребят, готовых полностью отдаться своим проектам и посвятить им все свое время. И это проблема. Поэтому, при инвестировании мы стараемся продвигать мысль и ставить условия, чтобы фаундеры работали только со своими стартапами. Более того, опытный инвестор должен уметь определять, какие команды действительно готовы отдать все силы своему детищу, а какие быстро сойдут с дистанции.
Могу сказать, что мы, как венчурные инвесторы, смотрим насколько горят глаза у основателей стартапов и на какое время этого горения хватит. Бывает такое, что фаундер какое-то время не зарабатывает деньги, но стоимость его компании растет. Да, он может есть доширак, ездить в автобусе, не покупать новый Iphone, но растет капитализация его проекта, и он в конечном итоге «выстреливает».
– Влияет ли сегодняшняя нестабильная ситуация на рынок венчурного капитала и стартапов?
– С одной стороны, как бы это парадоксально не звучало, конфликт России и Украины положительно повлиял на рынок стартапов. В стране появилось немало релокантов, которые принесли знания, опыт и ресурсы на наш рынок. А вот венчурный рынок пострадал, так как зарубежные игроки снизили свою активность, посчитав, что в нашем регионе повысились риски. Кроме того, сократился и международный венчурный капитал, так как конфликт и санкции затронули огромное количество компаний, особенно в финансовом секторе.
– Как вы считаете, возможны ли совместные проекты стартапов Узбекистана и Казахстана, а также взаимный выход на рынки?
– Подобная коллаборация стартапов наших страна просто необходима и жизненно важна. Я везде это говорю и призываю к выстраиванию синергии. Я думаю, что страны Центральной Азии должны на уровне правительств, чиновников, бизнеса и инвесторов выстроить такую систему, чтобы из нашего региона вышли первые «единороги». Хотелось бы, чтобы государственные программы поддержки были с расчетом объединения, коллаборации и взаимного сотрудничества. Не нужно конкурировать – необходимо выступать единым фронтом. Например, мы могли бы выбрать 5 самых перспективных проектов в регионе и сделать на них основную ставку, чтобы из этих пяти хотя бы один достиг успеха на уровне единорога. Так мы получим success story мирового масштаба и повысим авторитет не только той страны, из которой он вышел, но и престиж всего региона. Более того, такой успех даст мотивацию всему рынку стартапов и притянет глобальные венчурные фонды в наши страны. Если же каждая страна будет действовать по отдельности, то достижение подобного результата займет гораздо больше времени, а может быть и вовсе не даст плодов.
– Какое будущее ждет рынок венчурного капитала и стартапов в Центральной Азии?
– Я считаю, что эти рынки ждет дальнейшее развитие – мой прогноз в этом плане достаточно оптимистичный. Во-первых, я вижу, что крупные частные венчурные игроки в Узбекистане, Казахстане и Кыргызстане со мной согласны и видят развитие рынков в их объединении и взаимном сотрудничестве. К инициативам инвесторов прислушиваются государства и они помогают развиваться венчурному бизнесу и стартапам. Если эта тенденция сохранится, то рынок будет расти.
Вот например, перспективный стартап в Узбекистане просит $100 тысяч. Мы можем предоставить эту сумму, но говорим, что даем $60-70 тысяч, а в оставшуюся долю предоставляем возможность вложиться нашим казахстанским или кыргызстанским партнерам. Те, в свою очередь, зовут нас в свои проекты. Мне кажется, если такая тенденция сохранится, то прогноз по рынку я вижу благоприятным. Главное – правильно выстроить региональную систему инновационного цикла.
Единственное, чего не хватает, так это правильного формата поддержки от государства. Оно сегодня не инвестирует в стартапы, а выдает гранты, но это не smart capital, от них не будет реальной отдачи. Мне кажется, что государство не должно выдавать средства напрямую стартапам, а необходимо выделять финансы в виде субсидий для венчурных инвесторов или других инструментов через венчурные организации, например в формате фонда фондов. В этом случае рынок инвесторов станет больше, и размер венчурного капитала вырастет.
Еще один эффективный рычаг – это гарантии возврата инвестиций со стороны государства. Например, частный фонд вкладывает средства в стартап, но их теряет. В этом случае государство могло бы возмещать часть затрат инвестору. Например, потерял $100 тысяч – вернем тебе $30-40 тысяч за то, что пришел на этот рынок и стараешься его развивать. Это даст стимул для игроков дальше продолжать инвестировать.
В таком случае, игроков на рынке венчурного капитала стало бы гораздо больше. Но этого формата поддержки я пока не вижу, хотя он очень важен и эффективен, как показывает зарубежный опыт. На мой взгляд, 80-90% тех финансовых ресурсов, которые государства направляют на прямую поддержку стартапов, надо перенаправить им же, но путем предоставления финансового плеча для частных венчурных фондов. Таким образом удастся резко повысить возможности и эффективность фондов, что в конечном итоге приведет к бурному росту количества и качества стартапов.
